Александрийское звено - Страница 36

Тяжкое бремя для человека, мечтавшего стать интеллектуалом.

Он наслаждался книгами по философии, изучал Библию, заигрывал с буддизмом и даже освоил древнегреческий язык, чтобы читать Платона в оригинале. Его неудержимо влекли к себе естественные науки, и он терпеть не мог беллетристику. В качестве средства общения он предпочитал не тщательно сконструированные вербальные формы, а словесную атаку.

И при этом у него были проблемы с абстрактным мышлением.

Он был трудным, грубоватым человеком, с венчиком седых волос и выпирающей вперед нижней челюстью, выдающей железную волю и взрывной характер.

Он провозгласил независимость Израиля в мае 1948 года, игнорировал окрики Вашингтона и отметал паникерские пророчества своих ближайших сподвижников. Он помнил о том, как всего через несколько часов после его заявления армии пяти арабских государств вторглись в Израиль, поддержав палестинских боевиков в их стремлении сокрушить евреев. Он самолично возглавил армию. Погиб один процент еврейского населения и тысячи арабов. Более полумиллиона палестинцев потеряли свои дома. В итоге верх одержали евреи, и многие из них стали почитать его как Моисея, царя Давида, Гарибальди, а то и вовсе Господа Всемогущего.

Он руководил своим народом еще пятнадцать лет, но сейчас на дворе стоял 1965 год, и он ужасно устал.

Хуже того, он ошибся.

Он смотрел на свою солидную библиотеку. Сколько знаний! Человек, назвавшийся Хранителем, сказал, что Квест героя будет трудным испытанием, но, если ему удастся его пройти, его ждет неоценимая награда.

Посланец не лгал.

Как-то раз он вычитал, что подлинная ценность идеи заключается в том, насколько она применима не только к нынешнему времени, но и к будущему.

Его время произвело на свет современную нацию Израиля, но за это заплатили своими жизнями тысячи людей, и он боялся, что в будущем жертв станет еще больше. Казалось, сама судьба обрекла арабов и евреев на вечную войну друг с другом. Раньше он считал, что его дело — правое, а средства борьбы — честные. Раньше…

Он ошибался.

Ошибался относительно всего.

Он снова принялся осторожно перелистывать тяжелый том, лежащий перед ним на столе. Когда он приехал, его ждали три таких тома. В дверях, с широкой улыбкой на лице с сухой от солнца кожей, стоял Хранитель, посетивший его шесть месяцев назад.

Никогда раньше Бен-Гурион не мог представить себе, что существует подобное хранилище знаний, и благодарил Всевышнего за то, что Тот даровал ему силы, необходимые, чтобы пройти испытание.

— Откуда все это? — спросил он.

— Из сердец мужчин и женщин.

Философ внутри его сразу же разгадал эту загадку.

— Бен-Гурион рассказал эту историю в тысяча девятьсот семьдесят третьем году, за несколько дней до своей смерти, — проговорил Иона. — Некоторые утверждали, что он бредил, другие считали, что старик тронулся умом. Но, что бы он ни узнал в той библиотеке, он сохранил это при себе. Доподлинно известно одно: после тысяча девятьсот шестьдесят пятого года политика и образ мысли Бен-Гуриона изменились кардинальным образом. Он словно обрел покой в душе, стал менее воинственным и более миролюбивым, даже заговорил о возможности компромиссов с арабами. Моссад решил, что за этим что-то кроется. Сам Бен-Гурион оказался под подозрением! Это было настолько серьезно, что ему больше никогда не позволили вернуться на политическую арену. Можете себе такое представить? Отца израильской нации заперли в чулан!

— Кто такие эти Хранители?

Иона развел руками.

— В документах никакой информации на этот счет не имеется. Но Моссад каким-то образом узнал об их визитах к тем четырем, которых я упоминал, и оперативно предпринял контрмеры. Кем бы они ни были, Израиль не хочет, чтобы с ними кто-то разговаривал.

— Стало быть, ваши коллеги намерены убрать Хаддада?

Иона кивнул.

— Мы уже об этом говорили.

Сейбр услышал достаточно и поэтому встал из-за стола.

— А как насчет моих денег? — спросил Иона.

Сейбр вытащил конверт и бросил его на стол.

— Полагаю, этого будет достаточно. Дайте мне знать, когда узнаете что-то еще.

Иона сунул конверт в карман.

— Вы будете первым!

Затем он встал и ушел, но не к выходу, а в арку, за которой располагались туалетные комнаты.

«Почему бы и нет?» — подумал Сейбр и последовал за тощим человечком.

Оказавшись перед дверью мужского туалета, он остановился.

Ресторан был заполнен наполовину, свет был приглушенным, посетители были заняты собой, переговариваясь на разных языках.

Сейбр вошел в туалет, запер дверь и быстро огляделся. Две кабинки, умывальник, зеркало и янтарный свет из настенных светильников. Иона заперся в первой кабинке, вторая пустовала. Сейбр взял несколько бумажных полотенец, дождался, когда послышится звук спускаемой воды, и вытащил нож.

Из кабинки, застегивая «молнию» на ширинке, вышел Иона.

Сейбр вонзил нож ему в грудь, рванул его вверх и тут же другой рукой приложил бумажные полотенца к ране. Он видел, как глаза израильтянина сначала наполнились ужасом, а затем помертвели. Удерживая полотенца на ране, он выдернул лезвие из груди жертвы.

Иона осел на кафельный пол.

Сейбр вытащил из кармана убитого конверт, а затем вытер лезвие ножа о штаны Ионы. Взяв труп за руки, он втащил его в кабинку и уложил истекающее кровью тело на унитаз. А затем притворил дверь и ушел.

Выйдя на улицу, Сейбр присоединился к группе туристов, осматривавших городскую ратушу. Гид, пожилая женщина, пересказывала древнюю историю Ротенбурга.